Еще про нас с дочерью. Продолжение-3
Если бы мы все четверо все время жили вместе, то относились бы друг к другу спокойнее. А неизбежные и частые разлуки придавали нашим отношениям какую-то, я бы даже сказала, болезненную остроту. Самое мое ненавистное слово в словаре – это слово «разлука». Мы с Игорем даже смерть называли не смертью, а разлукой, потому что важно не то, жив ли ты, а то, что не вместе. Я уезжала из Москвы в Станислав, и трудно было расставаться с Игорем. Правда, Игорь страдал гораздо больше, чем я. Я предвкушала встречу с Леной и с мамой и не могла этому не радоваться. А Игорь оставался один, он говорил: «Ты можешь там пробыть столько, сколько захочешь, сколько найдешь нужным. Я тебя не ограничиваю. Я прошу тебя только об одном: скажи мне точно, когда ты приедешь. Я выдержу, я распределю силы, я как-то дотерплю, мне только нужно знать точно, сколько мне терпеть». Я называла срок возвращения, но никогда к названному сроку не возвращалась, всегда опаздывала, потому что уехать из Станислава было ужасно трудно. Словом, мы все мучились – и этим мучениям не видно было конца.
Мама сказала, что нам нужно встать на учет в московском бюро обмена и опубликоваться в бюллетене, который выпускает это бюро обмена. И нужно повесить объявление на доску в бюро обмена. За это объявление нужно будет платить, но это не так уж дорого. Мы говорили маме, что это бесполезно, что никто из Москвы в Станислав не поедет, а мама говорила: может быть, вы и правы, но вы сделайте это, потому что я вас об этом прошу, напишите, что мы меняемся на Москву или на ближнее Подмосковье. Мы послушались маму, дали все эти объявления, и вскоре нашлись желающие поехать в Станислав. Они жили не в Москве, а в Новогирееве, которое тогда не входило в черту города. Так что получилось, что мы обменялись не на Москву, а на Московскую область.
( Collapse )